Город Снежное Донецкой области, Украина: http://si

 

Восьмая Заповедь

Не лжесвидетельствуй против ближнего своего.

1.  Помимо собственного тела, жены [мужа] и мирского имения, мы, все же, имеем еще одно сокровище, а именно — честь и добрую славу [славное свидетельство о честном и незапятнанном имени и репутации], без которой мы не можем существовать. Ибо невыносимо жить среди людей в открытом позоре и всеобщем презрении.

2.  Поэтому Бог желает, чтобы ближнего нашего не лишали его репутации и доброго имени так же, как денег и имения, и чтобы его репутацию не умаляли, дабы каждый мог получать все причитающееся ему [уважение] и выглядеть в глазах жены, детей, слуг и всех окружающих таким, каким он является на самом деле.

3.  И прежде всего мы относим простейшее значение данной заповеди, то есть слова: “Не лжесвидетельствуй против ближнего своего”— к публичным судам, где бедного, невинного человека обвиняют и притесняют ложным свидетельством, чтобы наказать физически, имущественно или морально [принизить достоинство, лишить уважения].

4.  Кажется, что в настоящее время это имеет к нам очень малое отношение. Но среди иудеев такое явление было распространено довольно широко, и это было обычным делом. Потому что народом правило прекрасное и квалифицированное [умелое] правительство. А повсюду, где сохранено такое правление, этот грех будет иметь место. Причина этого такова, что там, где судьи, бургомистры, князья и другие правители критикуют и судят, события всегда развиваются по типичному для мира сценарию, а именно — люди не хотят обидеть кого-то, [и потому] льстят и говорят так, чтобы обрести благорасположение, деньги, перспективы или дружбу. И в результате бедный человек и его дело неизбежно подавляются, провозглашаются порочными и наказываются. И это бедствие характерно для всего мира, что в судах редко председательствуют благочестивые люди.

5.  Ибо для того, чтобы быть судьей, требуется, прежде всего, быть благочестивым человеком, и не только благочестивым, но также и мудрым, умеренным [скромным], да, следует быть смелым и решительным человеком. Точно так же и свидетелем может быть бесстрашный и особенно — благочестивый человек. Ибо человек, который должен судить все дела праведно и выносить по ним свои решения, нередко обижает хороших друзей, родственников, ближних, а также богатых и могущественных людей, которые могут послужить [сослужить ему добрую службу] или навредить ему. Таким образом, он должен быть [в этом отношении] слеп и держать свои глаза и уши закрытыми, не видеть и не слышать, но устремляться прямо на то, что предстает пред ним, и решать соответственно.

6.  Таким образом, эта заповедь дана, прежде всего, для того, чтобы каждый помогал ближнему своему обеспечивать свои права и не позволял нарушать их, но содействовал и всячески поддерживал их, независимо от того, кем он является — судьей или свидетелем, и к чему бы это ни относилось.

7.  И особенно это [данная заповедь] устанавливается для законников [юристов, людей, отправляющих правосудие], чтобы они правдиво и праведно разбирали каждое дело, позволяя правде остаться правдой, и, с другой стороны, не искажая ничего [путем уловок и особых приемов обеляя неправду и превращая ее в правду], так же, как не истолковывая ее превратно и не замалчивая, независимо от того, сколько денег имеет человек, каким он обладает имуществом и властью, или насколько он почитаем в миру. Это одна часть и наиболее простое значение данной заповеди — относительно всего, что происходит в судах.

8.  Однако данная заповедь простирается намного дальше, если мы применим ее к духовному правосудию, или управлению. То, что человек лжесвидетельствует против ближнего своего, происходит часто и повсеместно. Ибо везде, где существуют благочестивые проповедники и христиане, они должны выносить приговор миру, называя [неверующих] людей еретиками, вероотступниками, мятежными и безнадежно порочными негодяями. Кроме этого, Слово Божье неизбежно страдает от того, что его самым позорным и злобным образом преследуют и поносят, от того, что ему противоречат, что его извращают, ложно цитируют и истолковывают. Однако пусть это происходит. Ибо таков путь этого слепого мира, что он осуждает и преследует истину и чад Божьих, не считая это грехом.

9.  Третье, что всех нас заботит — эта заповедь запрещает всякие словесные прегрешения, которыми мы можем нанести ущерб или оскорбить ближнего своего. Ибо лжесвидетельство — это не что иное, как дело языка. Итак, Бог хочет запретить все, что совершает человек словами [на словах, “языком”] против своего собрата — будь то лжепроповедники, со своими доктринами и богохульствами, ложные судьи, со своими вердиктами, или же ложь и злонамеренные изречения вне судов.

10.  К этому особенно относится такой отвратительный и позорный порок, как клевета и злословие за спиной, к которым дьявол особенно подстрекает нас, и о которых можно было бы сказать очень многое. Ибо то, что каждый предпочитает слышать о своем ближнем скорее плохое, чем хорошее, является всеобщим бедствием. И хотя мы сами настолько скверны, что не можем выносить, когда кто-то говорит о нас что-то плохое, но каждый предпочел бы, чтобы мир говорил о нем только самое лучшее, мы при этом не можем переносить, когда лучшее говорится о других.

11.  Таким образом, ради избежания этого зла, мы должны иметь в виду, что никому, если ему не заповедано судить и упрекать, не позволено публично судить и укорять ближнего своего, хотя он может и видеть его согрешающим.

12.  Ибо между двумя этими явлениями — осуждением греха и знанием о грехе — существует огромное различие. Вы действительно можете знать о нем, но вы не должны его судить. Я действительно могу видеть и слышать, что ближний мой согрешает, но мне не заповедано сообщать об этом остальным. Итак, если я в порыве начинаю судить и выношу приговор, то я сам впадаю во грех еще больший, чем грех того человека [которого я осуждаю]. Но если вы знаете об этом, то пусть ваши уши хранят это, как могила, до тех пор, пока вы не будете поставлены судьей, чтобы наказать это силой вашего служения.

13.  Так что все, кто не удовлетворяются знанием чего-то, но допускают осуждение этого, называются клеветниками — зная о малейшем нарушении какого-то другого человека, они трезвонят об этом на всех углах, находят в этом удовольствие и радуются тому, что могут возбудить недовольство других людей, подобно тому, как свиньи вываливаются в грязи и зарываются в нее своими рылами.

14.  Это не что иное, как вмешательство в суждение и дело Божье и вынесение самого сурового приговора и наказания. Ибо ни один судья не может наказать более сильно, равно как не может пойти далее того, чтобы сказать: “Он — вор, убийца, предатель”, и т.д. Поэтому всякий, берущий на себя смелость сказать такое о своем ближнем, присваивает себе функции императора и всего правительства. Ибо, хотя вы не имеете меча, вы используете свои ядовитые языки для того, чтобы опозорить и причинить боль ближнему своему.

15.  Бог, таким образом, запрещает, чтобы кто-то говорил злое о другом человеке, даже если тот виноват, и это известно наверняка. Тем более если это точно не известно, а просто так “говорят вокруг”.

16.  Но вы спрашиваете: “Разве я не должен говорить, если это правда?” Ответ таков: “Почему вы не обвиняете его перед настоящим [официально поставленным] судьей?” Вы говорите: “Ах, я не могу доказать этого публично, поэтому меня могут заставить замолчать и изгнать прочь [я могу навлечь на себя наказание за ложное обвинение]”. Что, почуяли запах жареного? Если вы думаете, что не сможете предстать перед властями и держать ответ, то придержите свой язык. Но если вы знаете об этом, то оставьте это для себя и не предлагайте другому. Ибо если вы говорите об этом другим, хотя это и правда, вы представляетесь лжецом, потому что вы не можете доказать этого, и, кроме того, вы поступаете, как последний мерзавец. Потому что мы никогда и никого не должны лишать доброго имени, если он не был лишен его публично.

17.  Таким образом, лжесвидетельство — это все, что не может быть надлежащим образом доказано.

18.  Поэтому то, что не является очевидным и не имеет достаточных доказательств, никто не может публично провозглашать, выдавая за истину. И, короче говоря, все, что является тайной, пусть тайной и остается, или, в любом случае, это должно порицаться тайно, о чем мы услышим далее.

19.  Таким образом, если вы сталкиваетесь с болтуном, который выдает чьи-то тайны и клевещет на кого-то, опровергните его сразу же, в его присутствии, чтобы его лицо залилось румянцем стыда. Тогда многие из тех, кто еще мог бы когда-нибудь оговорить какого-то беднягу, которому было бы нелегко отмыться от этого, будут придерживать свой язык. Ибо человека легко лишить чести и доброго имени, но их совсем непросто вернуть ему.

20.  Итак, вы видите, что если кратко резюмировать сказанное выше, то [в рассматриваемой заповеди] запрещено говорить любое зло о нашем ближнем, однако это не касается правителей, проповедников, отца и матери, ибо мы должны понимать, что данная заповедь не позволяет злу оставаться безнаказанным. Итак, как, согласно Пятой заповеди, никто не должен посягать на [вашу] плоть, кроме палача, который является исключением, потому что он, исполняя свое служение, не приносит ближнему своему никакого блага, но лишь зло и вред, но, тем не менее, он не грешит против заповеди Божьей, потому что Бог Сам учредил это служение, ибо Он оставил наказание на Свое усмотрение, о чем сказано в Первой заповеди — и точно так же в рассматриваемом случае, хотя никто не имеет права сам по себе судить и порицать какого-то другого человека, все же если те, в чьи обязанности это входит, не делают этого, то они грешат так же, как и тот, кто стал бы делать это сам, по собственному усмотрению, не будучи поставлен на такое служение.

21.  Ибо здесь человек обязан говорить о пороке [другого], чтобы обосновать и выдвинуть обвинение, чтобы провести расследование и свидетельствовать. И это не отличается от того случая, когда врач, обследуя пациента, которого он должен исцелить, прикасается к интимным местам его тела. Точно так же и правители, отец с матерью, братья и сестры и другие добрые друзья обязаны друг перед другом порицать зло всякий раз, когда это необходимо и полезно.

22.  Но правильно в этом деле было бы соблюдать повеление, данное Христом в Мат.(18:15): “Если же согрешит против тебя брат твой, пойди и обличи его между тобою и им одним...” Здесь вы имеете драгоценное и превосходное учение о том, как правильно управлять своим языком, учение, которое следует тщательно соблюдать, чтобы противостоять этому отвратительному злоупотреблению. Итак, пусть это будет вашим правилом, чтобы вы были не слишком скоры на распространение злых слухов о ближнем своем и не злословили его перед другими, но чтобы вы увещевали его в частном порядке [между собою], чтобы он мог исправить [свою жизнь]. Подобным же образом, если кто-то сообщает вам о том, что совершил тот или иной человек, научите его пойти и увещевать этого человека лично, если он сам видел это, а если нет — то пусть он придержит свой язык.

23.  Тому же самому вы можете научиться и из повседневного управления домом. Ибо когда управляющий [домом] видит, что слуга не исполняет того, что ему следует, он увещевает его лично. Но если бы он был настолько глуп, что, увидев, как слуга сидит дома [и не работает], шел бы на улицу, пожаловаться на него своим соседям, то ему, несомненно, сказали бы: “Ты безумец, какое нам до этого дело? Почему ты (сам) не сказал этого ему?”

24.  Вот это было бы братским поступком — и порок мог бы быть остановлен, и ближний ваш сохранил бы свою честь [репутацию]. И Христос говорит в том же библейском фрагменте: “...Если послушает тебя, то приобрел ты брата твоего”. Тогда вы совершили отличное и замечательное дело. Ибо не думаете ли вы, что обрести брата — это маленькое [несущественное] дело? Пусть все монахи и святые ордены выйдут вперед со всеми своими делами, собранными воедино, и посмотрят — могут ли они похвастаться тем, что они обрели брата.

25.  Далее Христос учит: “Если же не послушает, возьми с собою еще одного или двух, дабы устами двух или трех свидетелей подтвердилось всякое слово”. Таким образом, с тем, кого это касается, следует решать вопрос лично, а не за его спиной [без его ведома].

26.  Но если это не помогает, тогда нужно вынести этот вопрос перед общиной — на мирской или на духовный суд. Ибо тогда вы стоите не один, но имеете с собой тех свидетелей, при помощи которых можете убедить виновного, свидетелей, полагаясь на которых, судья может вынести приговор и объявить о наказании. Это правильный и обычный путь сдерживания и исправления порочного человека.

27.  Однако, если мы сплетничаем о другом человеке по углам и разводим грязь [грязные сплетни], никто не исправится, и впоследствии, когда нам следует встать и свидетельствовать, мы отрицаем, что говорили так.

28.  Таким образом, было бы правильно, если бы языки, которые чешутся от желания позлословить, сурово наказывались бы для предупреждения других.

29.  Если бы вы действовали с целью исправления ближнего своего или же из любви к истине, то вы не сплетничали бы тайно и не избегали бы дня и света.

30.  Все это было сказано о тайных грехах. Но там, где грех открыт и видим всеми — так, что и судья и все люди знают о нем, — вы можете, нисколько не согрешая, избегать и оставить беззаконника, потому что он сам поверг себя в позор, и вы можете также публично свидетельствовать о нем. Ибо где дело предано гласности [публично] и обсуждается при свете дня, там не может быть клеветы, ложного суждения или лжесвидетельствования. Как, например, сейчас мы упрекаем папу [римского] за его учение, которое описано [публично учреждено] в книгах и провозглашено во всем мире. Ибо где грех общеизвестен, там и порицание также должно быть публичным, чтобы все могли учиться оберегаться от этого.

31.  Таким образом, мы кратко рассмотрели сущность данной заповеди и имеем общее представление о ней, а именно — что никто не должен причинять никакого вреда словами [“языком”] ближнему своему, будь он другом или врагом, и не должен говорить о нем злого, независимо от того, правда это или ложь, если это не совершается по заповеди или для его исправления, но каждый должен использовать свой язык так, чтобы он служил во благо всем, для покрытия грехов и немощей ближнего своего, для их оправдания, преуменьшения и приукрашивания их [выставляя в наилучшем свете].

32.  Главная причина этого выражена словами, сказанными Христом в Евангелии, где Он охватывает все заповеди, относящиеся к ближнему нашему (Мат.7:12): “Итак во всем, как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними”.

33.  Даже природа учит тому же — это можно видеть на примере наших собственных тел, о чем говорит Св. Павел в 1Кор.(12:22): “Напротив, члены тела, которые кажутся слабейшими, гораздо нужнее, и которые нам кажутся менее благородными в теле, о тех более прилагаем попечения; и неблагообразные наши более благовидно покрываются...” Никто не прикрывает свое лицо, свои глаза, нос и рот, ибо они, будучи наиболее благовидными из всех членов, какие мы имеем, не требуют этого. Но наиболее неблаговидные члены, которых мы стыдимся, мы прикрываем со всем усердием, [причем] руки, глаза и все тело должны помогать укрывать и утаивать их.

34.  Так же мы должны и приукрашивать все пятна и немощи, которые находим в ближнем своем, служить и помогать ему укреплять свою репутацию, прилагая к этому все наши способности и, с другой стороны, предотвращать все, что может дискредитировать его.

35.  И это особенно превосходная и благородная добродетель человека — всегда истолковывать все, что он слышит о ближнем своем, в его пользу, представлять это в лучшем свете (если это не является явным, очевидным и общеизвестным пороком) или, в любом случае, мириться с этим [смотреть на это “сквозь пальцы”, снисходительно], вопреки ядовитым языкам, которые всегда готовы влезать не в свои дела и раскрывать то, что порочит ближнего, трактуя и извращая это наихудшим образом, что сейчас совершается по отношению к драгоценному Слову Божьему и его проповедникам.

36.  Таким образом, в данную заповедь включено довольно большое множество добрых дел, которые в высшей степени угодны Богу, и которые могли бы принести обильные блага и благословения, если бы только слепой мир и ложные святые признавали их.

37.  Ибо у человека нет другого такого органа, как язык — органа, который может принести и величайшее благо, и огромнейший вред как в духовных, так и в мирских делах, хотя он и является малейшим и слабейшим из всех органов.

 

 

Девятая и Десятая Заповеди

 

Не пожелай дома ближнего своего.

Не пожелай жены ближнего своего, ни раба его, ни рабыни его, ни скота его [ни вола, ни осла его], ничего из того, что принадлежит ближнему твоему.

38.  Две эти заповеди даны, главным образом, иудеям. Тем не менее, частично они также относятся и к нам. Ибо иудеи не истолковывают их так, будто эти заповеди относятся к нецеломудренности или воровству, потому что эти явления в достаточной мере запрещены выше. Иудеи полагают однако, что они соблюдают все это [заповеданное в предыдущих заповедях], совершая, либо не совершая внешние деяния. Поэтому Бог добавляет две эти заповеди — для того, чтобы желание или любое намерение завладеть женой ближнего своего или имением его [также] считалось грехом.

39.  И особенно потому, что при системе правления, применявшейся у иудеев, слуги и служанки не были свободными людьми, как сейчас, и не могли, получая за это жалованье, служить [или не служить] по своему усмотрению и столь долго, как им того хочется, но они — их тело, все, что они имели, их скот и имение — все это было собственностью их господина.

40.  Более того, каждый мужчина имел такую власть над своей женой, что мог публично изгнать ее, объявив ей развод, после чего взять себе другую жену. Таким образом, среди них постоянно существовала опасность, что если кому-то начинала нравиться жена другого, он мог выдумать любую причину, чтобы изгнать собственную жену и внести отчуждение в отношения той женщины со своим мужем, чтобы затем обрести ее под благовидным предлогом. Это не считалось ни грехом, ни позором среди них, точно так же, как в наши времена обстоит дело с наемными работниками, когда собственник увольняет своего слугу или служанку, или когда он принимает [переманивает] слуг другого человека каким бы то ни было образом.

41.  Поэтому (я утверждаю, что) они истолковывали эти заповеди так, и это правильно (хотя эти заповеди включают в себя намного больше), что никто не должен думать или намереваться получить то, что принадлежит другому — его жену, слуг, дом и имущество, землю, луга, скот — даже под видом справедливого деяния или уловки, но нанося (при этом) ущерб ближнему своему. Ибо выше, в Седьмой заповеди, запрещен такой порок, когда один человек отнимает и присваивает собственность других или утаивает ее от ближнего своего, чего он не может делать по праву. Но здесь запрещено также отчуждать что-либо у ближнего своего, даже если вы можете делать это так, что в глазах всего мира это выглядит вполне честно и благородно, так, что никто не может обвинить или осудить вас за то, что вы обрели это незаконно.

42.  Ибо, по нашей природе, никто из нас не желает видеть того, что другой имеет столько же, сколько имеет он сам. Каждый получает, сколько может, а другой пусть живет так, как у него это получается.

43.  И все же мы притворяемся благочестивыми, мы знаем, как приукрасить себя получше и утаить свое мошенничество, придумываем ловкие увертки и прибегаем ко всевозможным хитростям (которые появляются теперь ежедневно и придумываются с большим искусством и изобретательностью), будто бы все это основывается на кодексах и законах. Да, мы даже смеем дерзко и нахально ссылаться на это, хвастаться этим и не называем это мошенничеством, но, напротив, величаем сообразительностью и осторожностью.

44.  Этому способствуют законники и юристы, которые выворачивают и растягивают [ловко трактуют] закон так, чтобы он подходил к их делу, подчеркивают и выделяют [отдельные] слова, чтобы использовать их для отговорок, поступая несправедливо и не принимая во внимание нужды ближнего своего. Короче говоря, всякий, кто искусен [ловок] и хитер в этих делах, находит в законе помощь и поддержку себе, как они и сами говорят: Vigilantibus iura subveniunt [то есть: “Законы благоволят бдительному”].

45.  Эта последняя заповедь, таким образом, дана не тем людям, которые выглядят плутами и жуликами в глазах мира, но [она дана] как раз таки самым благочестивым, тем, которые хотят называться и слыть честными и правдивыми людьми, поскольку они [дескать] не нарушали предыдущих заповедей, на что особенно претендовали иудеи, а в наше время — многие великие и благородные дворяне и принцы. Ибо массу остальных простых людей относят к более “низкому уровню” — к тем, кто находится под Седьмой заповедью, поскольку они не особенно-то заботятся о том, выглядит ли тот путь, которым они обретают свое имение, благородным и честным.

46.  Сейчас это наиболее часто происходит в выносимых на суд делах, целью которых является отторжение чего-либо у ближнего своего и вынуждение его к отказу от чего-то такого, что ему по праву принадлежит. Как (например), когда люди ссорятся и спорят о большом наследстве, недвижимом имуществе и т.п., они используют все пути и прибегают к любым методам, имеющим правдивый и законный вид, приукрашивая и выставляя факты в таком свете, что закон должен встать на их сторону, и они получают собственность и такой документ на нее, что никто не может пожаловаться или предъявить какие-либо претензии.

47.  Подобным же образом, если кто-то хочет иметь замок, город, герцогство или какое-то другое огромное имение, он начинает давать такие взятки, используя свои связи и все доступные ему пути, что другая сторона в судебном порядке лишается этого имения, и оно присуждается тому человеку, что подтверждается документом с печатью, который с честным и благородным видом провозглашается от имени князя.

48.  Подобным же образом и в обычных делах, когда один человек ловко вытягивает что-то из рук другого — так, что тому лишь остается “молча провожать его взглядом”, или когда кто-то застает человека врасплох или обманывает его в деле, в котором он видит преимущество и пользу для себя — так, что последний, либо по причине бедствия, либо из-за долгов, не может вновь обрести [удержать] или выкупить своего имущества без ущерба, и первый обретает половину или даже большую часть собственности [ближнего своего]. И все же, это не рассматривается как имущество, обретенное обманом или украденное, но считается честно купленным. Здесь они говорят: “Кто первым пришел, того первым и обслужили — каждый должен преследовать собственные интересы, пусть остальные получают то, что могут”.

49.  И кто может быть так умен, чтобы осмыслить все пути, которыми человек может воспользоваться для того, чтобы получить многие вещи в свою собственность под столь благовидными [правдоподобными] предлогами? Мир не считает это порочным [это не наказывается мирскими законами] и не видит, что ближний таким образом ставится в невыгодное положение и должен жертвовать тем, чего он не может сохранить без ущерба для себя. Однако нет ни одного человека, который хотел бы, чтобы такое случилось с ним. Из чего мы можем легко заключить, что все эти предлоги и отговорки являются фальшивыми и надуманными.

50.  Итак, подобным же образом поступали раньше и по отношению к женам — они знали такие методы, что если какому-то мужчине начинала нравиться другая женщина, то он сам или через других (поскольку существовало много путей и средств, изобретенных для этого) возбуждал в ее муже недовольство этой женщиной или провоцировал ее на сопротивление мужу и на такое поведение, что тот был бы вынужден изгнать ее и оставить ее другому. Такие вещи, несомненно, больше преобладали под Законом — так, мы читаем в Евангелии о царе Ироде, который взял себе жену своего брата, несмотря на то, что тот был еще жив, и при этом хотел, чтобы его считали достойным и богобоязненным человеком, как Св. Марк свидетельствует о нем.

51.  Но подобные примеры, я полагаю, не будут иметь места среди нас, потому что в Новом Завете людям, вступившим в брак, запрещается разводиться, за исключением того случая, когда кто-то [злонамеренно] путем каких-либо уловок и хитростей отбирает у кого-то богатую невесту. Но среди нас нередко происходит такое, что кто-то присваивает чужого слугу, чужую служанку или же переманивает их льстивыми словами.

52.  Каким бы образом это ни осуществлялось, мы должны знать, что Бог не желает, чтобы вы лишали ближнего вашего чего-то такого, что ему принадлежит, так, чтобы он понес утрату, а вы удовлетворили этим свою жадность, даже если вы можете представить это в глазах мира, как нечто приличное. Ибо это тайный и коварный обман, совершаемый под прикрытием [“ловкость рук”], чтобы его не было видно. Ибо, хотя вы живете так, будто не совершили ничего плохого, вы все-таки повредили ближнему своему. И если это не называется воровством и мошенничеством, то все же это называется возжеланием собственности ближнего своего, то есть стремлением завладеть ею, переманиванием ее против его воли и нежеланием того, чтобы он пользовался дарованным ему Богом.

53.  И хотя судья и все окружающие должны сохранить за вами право пользования этим, все же Бог не попустит этому, ибо Он видит лживое сердце и злобность мира, который, несомненно, откусит вам руку по самый локоть, положи вы ему “палец в рот”, за чем следуют, в конце концов, открытая несправедливость и насилие.

54.  Таким образом, пусть эти заповеди остаются в своем обычном порядке, то есть нам заповедано, во-первых, чтобы мы не желали ущерба ближнему своему, даже не способствовали этому и не давали для этого повода, но с радостью желали, чтобы у него осталось все, что он имеет, и, кроме того, преумножали и сохраняли для него все, что полезно для него и может служить ему, поступая с ним так, как мы хотели бы, чтобы поступали с нами.

55.  Таким образом, данные заповеди направлены особенно против зависти и жалкой скупости. Бог хочет устранить все причины и источники, из которых возникает все, чем мы наносим вред ближнему своему, и, таким образом, Он выражает это простыми словами: Не пожелай... Ибо более всего Он желает, чтобы сердце наше было чисто, хотя мы никогда не достигнем этого, покуда мы живем здесь [в этом мире]. Итак, данная заповедь будет пребывать, как все остальные, чтобы обвинять нас и показывать — чего стоит наша праведность в глазах Божьих!